Люби меня вечно - Страница 85

— Почему ты ее не увез? — спросила Кимберли почти с гневом. — Почему оставил мучиться с Сесилом?

— А ты думаешь, я не пробовал? Она чуть не умерла, говоря мне «нет», но она не могла уехать со мной, она была замужем.

— Даже зная, что вы оба были обмануты, она решила остаться?

— Да, ее жизненные взгляды не позволяли ей поступить иначе. Дело было сделано. Она дала обет, и хотя по-прежнему любила меня, нарушить его не могла.

Кимберли печально поникла. Теперь она вспомнила эпизоды своего детства: мать всегда уходила из комнаты, когда дедушка с бабушкой приезжали ее навестить, и никогда с ними не разговаривала, не поехала на их похороны, когда карета опрокинулась и оба погибли.

— Если тебя это утешит, то могу сказать, что она так и не простила родителей. Я тогда была слишком мала, так что не задумывалась над тем, почему она не разговаривает с ними, когда они приезжают.

Айен взял ее руку и нежно сжал пальцы.

— Ничто не утешит меня в этой трагедии. Три жизни прошли напрасно, малышка.

— Да, конечно. — Кимберли вздохнула. — Она даже не сказала тебе, что ждет ребенка?

— Прошло слишком мало времени… Наверное, она и сама не знала, когда мы разговаривали в последний раз.

Кимберли покраснела. Ей было трудно представить себе, что ее мать занималась любовью с мужчиной, не выйдя за него замуж. Но ведь они собирались пожениться, оставаться вместе всю жизнь. О себе с Лахланом она сказать этого не могла. А кончилось тем, что они с Лахланом женаты, а те двое, которые должны были бы пожениться, не смогли этого сделать из-за предательства Сесила.

— Я знаю, потом ты уехал в Шотландию. Но неужели ты больше не возвращался?

— Ни разу. Я знал, что если снова ее увижу, то увезу с собой против ее воли — и она меня за это возненавидит. А если бы я снова увидел Сесила… Ну, мне много лет хотелось его убить. Так что я топил свое горе в виски и женщинах, и… — он пожал плечами, — ты видела результаты моей бурной жизни.

Он сказал это так небрежно, совершенно не смущаясь! У него было шестнадцать незаконнорожденных детей — даже семнадцать, если посчитать и ее. И он взял на себя ответственность за них, растит их, все они живут с ним.

Она вспомнила о слухах — будто они ради развлечения пытаются друг друга прикончить… и улыбнулась:

— У тебя немало славных сыновей.

— Да, и пока ни одного внука, — проворчал он.

Она чуть не поперхнулась;

— Ну так ведь никто из них еще не женат, кажется? Он поднял косматую бровь, словно хотел сказать: «А это тут при чем?» В его случае в этом действительно не было никакой необходимости. Кимберли гадала, живут ли с ним матери его сыновей, но спрашивать об этом не собиралась.

— Я так понимаю, тебе хотелось бы заиметь внуков? — спросила она вместо этого.

— Угу. В моем возрасте приятно видеть вокруг себя малышей, но моя нынешняя подруга бесплодна. А ты сама еще не тяжелая, случаем?

У Кимберли запылали щеки.

— Нет, я только недавно замужем, — сказала она. Отговорка, похоже, для ее необычной родни особого смысла не имела. Спасибо, хоть Айен не стал ей об этом напоминать.

— Ты с Макгрегором счастлива, а?

— Он меня не любит, но мы прекрасно ладим.

И с чего это ей вздумалось в этом признаваться? Отец нахмурил брови и осведомился:

— Тогда почему же ты за него вышла, девочка? Логичный вопрос — и, видимо, жаркий румянец, заливший ей щеки, послужил достаточным ответом, потому что ее отец хмыкнул. К счастью, в эту минуту в комнату вошел Лахлан.

— Так ты мою дочку не любишь, Лахлан Макгрегор? — резко спросил его Айен.

Кимберли чуть не сгорела от стыда. Она не могла поверить, что Айен действительно произнес эти слова, хотя именно это они только что обсуждали. Лахлан вошел в комнату с улыбкой, которая теперь с его лица исчезла.

— Конечно, люблю. Кто говорит, что не люблю?

— Она.

Светло-зеленые глаза обратились к ней — в них отразилось удивление, а потом разочарование. Он вздохнул. А потом поднял ее и перекинул через плечо.

Кимберли ахнула, отец расхохотался, а Лахлан сказал:

— Извини нас, Айен, но мне надо кое-что объяснить твоей дочери. Например, разницу между тем, когда просто спят, а когда любят. Похоже, она не знает, что это не одно и то же.

— Как ты мог сказать отцу такое! — возмущалась Кимберли.

Лахлан унес ее в соседнюю комнату — в спальню и там свалил на постель. Он наклонился над ней: вид у него был серьезный, но Кимберли, смущенная происшедшим, не смотрела на него.

— Ну я и сам это слышал. И он тоже. Разве ты не слышала, чтобы я это говорил?

— Но как ты мог?!

— Твой па — настоящий мужчина, Ким. Знаешь, сколько времени я потратил, чтобы найти кровати для его выводка? Только тебя мои слова и смутили — и поделом тебе, потому что если ты и мне скажешь, будто я никогда не говорил, что люблю тебя, то я тебя…

— Не говорил ты! Ни единого раза. Скажи, когда это было?

— В день нашего приезда я сказал Нессе и знаю, что ты меня слышала. Но это к делу не относится. Как ты могла не понять, что я тебя люблю, если каждый мой взгляд и каждое прикосновение, особенно когда мы занимаемся любовью, говорят тебе, как сильно я тебя люблю?

Она открыла было рот, чтобы снова отрицать все, но тут смысл его слов наконец дошел, до нее, и ей стало не важно, когда и как он говорил ей о своем чувстве, потому что сейчас она определенно услышала эти слова.

— Ты меня любишь?!

Он только посмотрел на нее, раздосадованный ее изумлением.

— Ты все-таки хочешь получить, а? Она улыбнулась, обнимая его за шею.

— Нет, я предпочту выбрать эти самые прикосновения, о которых ты только что говорил, те самые, которые я по глупости не могла толком понять.