Люби меня вечно - Страница 69

Она рассмеялась.

— Что ты смеешься?

— Я ему не сказала, но, понимаешь, получается одно и то же. Сумма, которую он тебе вернет, и мое приданое примерно одинаковы. Когда до него это дойдет, у него снова будет припадок ярости. Ну так как? Такой вариант для тебя приемлем?

Лахлан потер подбородок. Взгляд его выражал глубокое раздумье.

— Ну, не знаю, милочка. Надо будет об этом серьезно поразмыслить.

Она прищурилась.

— Тут не о чем… О, ты специально хочешь заставить его ждать, да?

Он широко раскрыл глаза, изображая невинное изумление.

— Ну неужели я способен на такое просто потому, что он ненавидит меня всеми печенками и не хочет выдать за меня свою единственную дочь? Просто потому, что он подлый и злобный и заслуживает, чтобы его немного помучили?

У Кимберли совершенно автоматически вырвалось слово, которое она часто слышала от Меган:

— Безусловно! Лахлан ухмыльнулся:

— До чего же мне нравится, когда ты считаешь, будто прекрасно меня знаешь. Но на этот раз… ты не ошиблась.

Глава 42

Кимберли не была уверена в том, что разумно было заставлять ее отца дожидаться решения Лахлана, но она не могла спорить с тем, что Уиннифред обязательно следовало хоть немного помучить. Если Лахлан примет решение в их пользу, возьмет деньги, получит обратно драгоценности и не станет обвинять вдовушку (а Кимберли не сомневалась, что в конце концов он именно так и сделает), тогда виновница стольких неприятностей и лишений останется практически не наказанной за свое воровство.

Заставив ее дожидаться и посадив под замок, Лахлан хоть немного наказывает ее за все, что она натворила. Конечно, это очень малая плата за те волнения и трудности, которые выпали на долю Макгрегоров, но все-таки лучше, чем вообще ничего.

Ее отец не умел быть терпеливым. Он пребывал в отвратительном даже для него настроении и портил жизнь всем окружающим без исключения. К счастью, он много времени проводил у себя в комнате или в комнате вдовы, так что остальным приходилось выносить его общество не слишком часто.

Кимберли не стала задавать Лахлану вопросов, но догадалась, что он не собирается объявлять о своем решении до того, как они поженятся. Чем сильнее разозлится граф Эмборо, тем для Лахлана будет лучше. Кимберли не сомневалась, что Сесил предпочел бы уехать из Шерринг-Кросса прежде, чем она так демонстративно поступит вразрез с его пожеланиями.

Конечно, он мог не присутствовать на свадьбе. Это задело бы Кимберли, если бы она ожидала, что он придет, но ей было совершенно все равно, явится он или нет. Ей важно было, чтобы пришел Лахлан…

Приближалось Рождество. Меган предложила сначала встретить праздник (она и слышать не желала о том, что они уедут раньше), а свадьбу назначить несколькими днями позже. Когда герцогиня что-нибудь предлагала, все всегда с ней соглашались.

Кимберли не видела в этом плане ничего плохого. У нее была масса дел: надо было сделать многочисленные покупки, написать непростые письма своим близким друзьям в Нортумберленд с объяснениями, почему она больше туда не вернется… Еще она написала длинное и подробное письмо домоправительнице Ричардсов с инструкциями, чтобы та собрала все личные вещи Кимберли и те предметы обстановки, которые она считала своими, и отправила их в Шотландию.

Самыми важными были вещи, прежде принадлежавшие ее матери и после стольких лет, казалось, прижившиеся в доме, — гигантская картина, висевшая в гостиной над камином, старинная мебель в китайском стиле из столовой, напольные часы из орехового дерева эпохи королевы Анны, которые были в семье ее матери с середины XVIII века.

Для отца эти вещи не имели никакого значения, а для нее были сокровищами, и она готова была бы сражаться до последнего, лишь бы увезти их с собой. Чего делать не понадобилось.

Когда она дала отцу список вещей, которые собиралась забрать, он только кивнул в знак согласия и вернулся к своим занятиям, отмахнувшись от нее и от ее дел. До чего ей было знакомо такое отношение — так он обращался с ней почти всю жизнь!

Рождество наступило быстро. День получился очень радостный — Кимберли впервые в жизни по-настоящему наслаждалась праздником. Она купила небольшие подарки для всех членов семьи Сент-Джеймсов и подарила отцу коробку его любимых сигар. Он ни разу в жизни не дарил ей подарков ни по какому поводу. Ее мать поначалу говорила, что подарки, которые получала Кимберли, куплены ею от обоих родителей, но когда она подросла и стала понимать, что к чему, мать перестала притворяться.

Так что Кимберли не была разочарована тем, что не получила от отца никакого подарка к Рождеству — она ничего от него и не ожидала. Ничто не могло бы испортить этот день, и все благодаря Лахлану. Тот нещадно ее дразнил и так часто целовал под веткой омелы, что все начали над ними подшучивать. И что самое приятное — они выбрали друг для друга забавные подарки.

Лахлан расхохотался, когда она поднесла ему палку, напоминая о том дне, когда он рисовал себя стариком. А он предостерег ее:

— Я ею тебя поколочу, если попытаешься пересчитать оставшиеся у меня на лысине волосы, до того как мне исполнится по крайней мере… тридцать.

Она внимательно осмотрела его густую рыжую шевелюру и серьезно ответила:

— Они у тебя так быстро выпадут, да? Хорошо, что есть парики, я обязательно куплю тебе, как только ты начнешь лысеть. Знаешь, так неприятно, когда волосы попадают в суп… У вас в Шотландии суп едят?

— Нет, но зато часто подают к обеду сочных англичанишек.

Кимберли больше не могла сохранять серьезность и рассмеялась.